Жил на свете царь-царевич. Звали его Дылдон. Как-то шарился он по улице вусмерть пьяный, присло-нился по нужде к какому-то крылечку, слышит, за кры-лечком гомонят:

Кабы я была царица,
Девочка и молодица,
Завела б себе царя,
Неустанно матеря,
Я стрясла б с него деньжищи
Только доллары, да тыщи!
На Канары бы умчалась,
Да и там бы жить осталась .

Кабы я была царица, -
третья говорит девица, -
Я бы как взойдет заря,
Завела б богатыря,
С ним бы всяко увлеклась,
А потом бы и снеслась .
И тот царь, рогатый мент,
Мне платил бы алимент.

А вторая девица молчала, потому что в детстве, катаясь на санках с глумливыми мальчиками, она сдуру лизнула полозья. Мальчики уехали с радостными визгами, а наша девочка осталась без языка. Такая, блин, досада.
К тому времени царь-царевич дело свое пакостное сделал и ворвался с криком в дом. Он-то давно искал себе девушку какую для так называемых интимных встреч, хотя в те незапамятные времена и понятия подобного не было. И вот ухватил он за левое ухо молчаливую девицу и уволок ее в свою приемную, чтобы, значица, тут же на месте и принять ее на работу секретарем-референтом.
А тех, которые то деньжищи, то алименты с него стрясти собирались, тоже на работу взял. Одна стала стриптизершей в ближайшем кабаке, крышу которой царь обеспечивал, а вторая девицей-молодицей по вызовам. То бишь, как увидите где около торговых рядов телеги сгрудились, то это она и работает. Там с еще более незапамятных времен стояла оставшаяся от хрущевки панельная стена, а потому и место то прозвали панелью .
Царь-царевич же с новой референтихой всяко-разно документы плодили и в ЗАГС не ходили, ибо загсов тогда и не было вовсе. И вот проявился закономерный результат. Пузо у секретаря стало надуваться, а царь испужался последствиев и умотал на войну. Думает, меня вдруг в плен возьмут, а я потом скажу - а вот без вести пропал и с памятью у меня чтой-то сталось. Чтобы, значит, алименты не платить. Вот такие они гады были - монархисты проклятые. А при демократии царя засудили бы насмерть и стул лискрический усадили, как в Американской трагедии Теодора Буд-вайзера.
Так и сталось. Царь будто бы воюет, а девица уже и сносях практически. И тогда ее бывшие подружки, а ныне стриптизерша и девочка по вызову, решили нагадить счастливой референтихе. Стали они караулить и к электронной почте референтихи подключились несанкционированно. А факс у ней и не работал вовсе. И вот родила референтиха замечательного мальчика, и имя ему было Семенов. Ибо реально рассудила секретарша - хорошего человека Семеновым не назовут, а нарожденыш ей даже в мыслях хорошим не казался. И пишет она по е-мэйлу: Дорогой и любимый начальник, гад ты и скотина. Твои живчики подвергли меня тяжкому испытанию, а в результате ничего хорошего не вышло - один Семенов. Так что я бы его и забила насмерть, да вот алиментов хочется. А не пришлешь алиментов с дани богатой, ходить тебе в каске рогатой до скончания веков, яки викинг . Вот так она и написала, а самой даже не стыдно было.
И что вы думаете? Сообщение почтовое бывшие подружки перехватили, а отправили другое: Милый мой царевушка. Я согласная с тем, что гадина я такая оказалась, да еще и родила при этом. Прости меня грешную. Родилась у меня хорошенькая девочка, возраст девятнадцать лет, 90-60-90, глаза голубые, увлекается бальными танцами. Интим и сетевой маркетинг не предлагать. А надо сказать, царь-царевич жуть как девочек не любил. Он и с молчаливой-то связался только потому, что она очень уж мужеподобной была.
И как получил он это послание, так взъярился весь, перебил нафиг всех вражин, а сам домой поскакал, дабы и жену свою девородящую тожу порешить. А на сообщение ответил, ибо был он очень аккуратный и этичный человек. Сообщение было кратким: Щас приеду, рогами протыкну. Царь . А менеджеру по внутренней дворцовой политике другое сообщение послал: Референтиху мою скрутить, на стул посадить, в туалет не водить. Дылдон. Постскриптум. Приеду - утешишь. Не утешишь - то шиш, а не Париж . Но менеджер сильно благоволил красавице мужеподобной девице (ибо царь и персонал себе подбирал не столько по опыту, сколько по ориентации).
Не стал он на стул сажать девицу, а запечатал ее вместе с Семеновым в любимый царевый сейф с кодовым замком и бросил их с обрыва-берега в море-окиян, чтобы она спаслась (если сможет, конечно). Ибо был он альтруист и пацифист, и пофигист, а держался на работе не столько умением, сколько седалищем.
Но референтиха спаслась, ибо проковыряла в сейфе дырочку. Спаслась она прямо на остров и стала там папуасов шугать картинкой бедовой: Мой Семенов, всем Семеновым Семенов, а не выберете его царем, всех вас наголо обрею и перекисью обесцвечу. И как вы будете потом гордиться своими корнями африканскими?
И выбрали Семенова царем. А спустя двадцать семь лет ехал мимо царь с миссией невыполнимой-2. Звали его теперь не Дылдон, а Том Круз, но жил он не с метиской, а с какой-то Николенькой (но не Романовым, а Кидман, ибо кидала она всех подряд). И встретил он Семенова, и снял с него фотопробу, и уехал Семенов в Голливуд и стал там уборщиком. И обуяла его звездная болезнь и сдох он от коллапса и превратился в черную дыру и все себе сгреб.